Каким было детство в прошлом веке? Ностальгии пост.
Когда я была маленькой, мы в своей детской дворовой компании любили порассуждать, что мы, конечно, доживём до 2000-го, но будем уже такими старыми, что даже и не стоит думать об этом. Нам к этому 2000-му всем станет больше 25! А некоторым даже больше 30!!! Это же вообще какая дряхлость! Вообще как баба-яга! Кощей Бессмертный!
Но философские разговоры у нас бывали редко, только если сливовый дождь, — так мы переименовали грибной. Такой дождь тёплый, если даже не уместишься под грибок в песочнице, всё равно не страшно.
Почему сливовый? Однажды тётя Маня увидала из окна, что мы там ютимся, и вынесла нам эмалированный тазик мытой жёлтой сливы на всех. Видно, умаялась, — урожай большой, пока всё припутИшь, сил не остаётся. Мы лопали эту сливу, сок тёк до локтей и капал на майки-платья, а потом выскакивали под дождик, задрав вверх головы и руки — мылись.
Почти у всех в нашей компании были бабушки и дедушки. Мы оставались с ними, пока родители ходили на работу, в сад нас не отдавали. Я даже и не помню, были ли у нас «садиковские». И вот этой шумной стайкой детвора носилась по окрестным улицам по своим серьёзным ребячьим делам: то «казаки-разбойники», то птенец выпал из гнезда с яблони через три дома, то кто-то маму увидел, как она от остановки идёт, и рванул, ну а мы следом.
Самым популярным паролем во время «казаков-разбойников» у нас был хулиганский. Поймают, мучители, кто-то держит наготове пучок крапивы для пыток, и начинается:
— Пароль?
— На горшке сидел король! — и язык высовываешь насколько можешь. Вот вам, тираны-деспоты, дураки вы, я вам уже говорю пароль, а вы и не понимаете! Дурачки, дурачки, бе-бе-бе, бе-бе-бе!
Раскусили наш пароль только через месяц, наверное. А до тех пор ходили в волдырях. Но бабушки наши не пугались. Ну подумаешь, дитя обстрекалось, это в пользу.
Иногда в девочках просыпалась женственность. Тогда мы важно говорили мальчишкам, что сегодня у нас секреты, мы не берём вас с собой. Притаскивали из дома покрывала, байковые или конёвые одеялки, пробирались в глубь палисадника и там тихо болтали на важные девочковые темы и играли с цветами.
Этот палисадник был дивный: мощные карагачи опускали толстые корявые ветки почти до земли — возле каждого дерева можно было устраивать шалаш или пещеру. Трава густая-густая, а от улицы палисадник отделяли плотно посаженные кусты шиповника. Этот сладкий аромат я помню до сих пор. Ещё росли мальвы и космеи. Если есть спички, из распустившейся мальвы — цветком вниз — и её бутона — головой вверх — и ещё цветка поменьше — мы собирали даму в пышной юбке и в шляпе. Если спичек не удавалось раздобыть, тогда срывали космею, плевали на ногти и лепили на них оторванные розовые и белые лепестки. Ах, какой шикарный маникюр получался!..
Часто делились вкусненьким. Тоже любимая игра: закрой глаза, открой рот. Зажмуриваешься, разеваешь рот пошире и предвкушаешь: халва? карамелька? ранетка? подушечка «Дунькина радость»? М-м-м, вкусно! Тогда я впервые столкнулась с предательством и злой шуткой — разинула рот, а мне туда старшая девочка запихала ком земли. Плевалась и плакала… Больше мы эту девочку не принимали играть.
Возле дома были тропы «солдатиков» — жуки в парадной красной форме с чёрными точками. Мы наблюдали за их жизнью, провожали вдоль всего пути, придумывали целые истории про то, куда они направляются, что делают, на кого идут войной, а может, у них намечается парад и они репетируют. Пока жила в Москве, все 10 лет мне не хватало именно солдатиков — там их ни разу не видала. А вернулась на родину, встретила, и сразу тепло на сердце: я дома.
Через два двора была детская площадка с качелями, каруселями, огромной песочницей. Однажды я неудачно спрыгнула с качелей и расквасила коленку — кожа как на переспевшем помидоре лопнула и раскрылась жутким цветком. Большие мальчишки, которые были в нашей компании и присматривали за нами, живо схватились за запястья крест-накрест — получился такой стульчик, другие посадили меня на этот «стульчик», и бегом притащили к бабушке. Детские впечатления настолько сильные, что я до сих пор уверена: бабушка под краном промыла мне рану, потом оторвала кусок газеты, намазала его «Триалоном», положила прямо в рану и забинтовала. Как оно там было на самом деле, бог весть, но я до сих пор горжусь, что правда — ну «Правда» — вживлена мне под кожу!
Потом по соседству стали строить дом. Навалили кучу глины в нашем дворе, а мы устроили там горку. Высоко! А после — или во время — дождя мчишься с этой горки прям как по бобслейной трассе. Единственное, не лёжа, а на корточках. У меня было сказочное платье — голубое, отделанное белыми широкими полосками, в которых были вырезаны цветы. То есть на белой полосе светились цветы ткани платья, голубые. И вот съехала я с горки, бегу обратно, а дети вытаращились на мою ноги и нехорошо так замолчали. Я сама стала смотреть. Сразу не заметила, потому что остановилась, а стоило мне пойти, как оказалось, что верхняя часть голени, сразу под коленом сбоку, остаётся на месте, а нижняя часть при ходьбе болтается туда-сюда. Крови нет, но жутко… Опять привели меня к бабушке. Она послала детей за подорожником. Один лист нажевала, наложила на рану, а вторым прикрыла и забинтовала. Ничего не нарывало, зажило прекрасно, но шрам до сих пор напоминает мне свист в ушах при прохождении этой «бобслейной трассы».
Эх, какое было волшебное время! Ни забот, ни хлопот. Только игры, только дружба, только сказка…