Мужчина, снимавший девочку на камеру в Москве, оказался известным режиссером
Скандал, грянувший в соцсетях в понедельник, 4 сентября, сделал неожиданный вираж. Напомню: вечер (но еще светло), дублер Ленинградки, темная машина. Рядом — бородатый дядя и девочка лет четырех-пяти со спущенными штанами (при том, что на улице — от силы плюс 12). У дяди в руках видеокамера…
Эту сцену совершенно случайно сняла на мобильный телефон знакомая журналиста «Комсомольской правды». Так, чтобы хорошо читался анфас «оператора» и номера авто. Ведь первая реакция — шок: среди бела на московской улице педофил (а что еще тут подумать?). Уже через несколько минут ролик был в Сети, а сама девушка писала заявление в Следственный комитет.
Официально СК по этому поводу комментариев не дает. Но наши источники рассказали: уже на следующий день хозяина машины и видеокамеры нашли, допросили. И отпустили. Девочка оказалась его дочкой. Картину со съемкой он объяснил тем, что девочка захотела в туалет, а камеру взял с собой, чтобы не украли.
Собственно, все. Если не считать, что объяснение как минимум странное. И вот теперь выясняется: тот бородатый товарищ — режиссер Артур Зариковский. Имя большинству из нас, вероятно, мало что скажет. Но у него есть своя студия театра и кино, он член Союза театральных деятелей России, пишет сценарии, работал с Татьяной Самойловой, Валентиной Малявиной, Татьяной Окуневской, Еленой Камбуровой, автор короткометражных и авторских документальных фильмов — тех, которые «не попсовые» и «не для всех». Один из таких — «Формат — не формат с оркестром. Рассея» (2012 год). О России как она есть, где главные герои — случайные жители большой страны и их судьбы: сапожники, студенты, старики. Вселенская философия. Зариковскому, к слову, 76 лет.
Наш телефонный разговор начался с его культурных возмущений:
— Столько грязи теперь на нас, на пустом месте!
— Это естественная реакция: голый ребенок, мужчина с камерой. Расскажите тогда, что случилось.
— Мы с дочкой в тот вечер ехали на занятия к Энгелине Васильевне Рогальской (знаменитая цирковая артистка, Заслуженная артистка России, — авт.) на улицу Степана Супруна. Дочь берет у нее уроки речи, пластики — она вообще очень артистичная девочка, уверен, что станет актрисой. Есть у меня, например, видео, где она якобы гладит и целует волка. Но это монтаж — конечно же, ребенка я снимал без зверей! Так вот. Ехали мы тогда долго, порядка 2,5 часов по пробкам — сами живем в Балашихе. Девочка захотела писать. Я остановил машину, мы вышли, дочка сняла штанишки и начала танцевать. Говорю же вам: она очень театральный ребенок, всегда танцует и поет…
— … на видео кажется, что девочка плачет.
— Она смеется! И пишут сейчас, якобы я ее «выволок». Да дочка сама меня кудахочешь выволочит.
— Хорошо. Но зачем снимать, как — простите — девочка писает?
— А я не снимал, вы что! Даже и в мыслях такого не было, у меня просто не укладывается в голове. Эта камера — старая, была в ремонте. Я взял ее просто проверить, как она теперь работает, может ли взять общий план, потоки машин. Я постоянно что-то снимаю. И о дочке тоже снимаю своего рода документальный фильм, как она растет, развивается. И каждый урок Рогальской тоже — поэтому и лежала камера в машине. Кроме того, ее у меня дважды воровали прямо из салона, опасно оставлять. Так вот. Ни одного кадра с ребенком я не сделал. Потом вообще положил камеру обратно в машину и взял дочку на руки, чтобы она смогла сходить в туалет — она только так у нас ходит. Дома на горшок, недавно стала привыкать к унитазу. Но почему-то та женщина это уже не стала снимать, а подняла шум.
— Улица Супруна впритык к Ленинградке. Можно было потерпеть. Тем более, холод стоял.
— Дочка к тому времени уже полчаса просилась, это же ребенок.
— Как вы узнали, что вас ищет Следственный комитет?
— На следующий день, уже около 12 часов, в дверь позвонили. Супруга открыла. На пороге стояли двое в штатском, показали удостоверения полицейских — уголовный розыск, кажется. Вы хозяин этой машины? И показывают мне фото моего авто. Да, говорю. Кто-то на ней сбил человека, вам надо проехать с нами… Культурно так все говорили, вежливо. Я, конечно, в шоке, сразу собрался и поехал. Дочка и жена отправились со мной. Мы с ребенком ехали в одной машине вместе с полицейским, супруга — в другой. И нас привезли в Следственный комитет. Там развели по разным кабинетам. И тогда мне сказали, из-за чего на самом деле я здесь…
— Зачем было брать с собой жену, а тем более — четырехлетнюю дочь?
— А как? Постойте… Или мне сразу тогда полицейские сказали, что случилось… Уже точно не помню… Но я их взял с собой, да. Я рассказал следователю, как все было, что ничего не снимал. Флэшку им отдал: там не было никакого видео с голой дочкой. Урок с Энгелиной Васильевной — вот он был. И нас отпустили. Но на следующий день опять позвонили: мол, общественное мнение, все такое. Надо приехать снова, чтобы с девочкой поговорил психолог. И мы сразу отправились в Следственный комитет — сами, не под конвоем. Психолог с дочкой часа три общался, с ней все это время была жена…
Передает трубку жене — Анне. В трубке — девичий звонкий голос:
— Я мама, и я тоже возмущена. Почему же та женщина тогда не остановила «педофила», не остановила машины, не пыталась привлечь внимание, а теперь нас обвиняют…
— О чем с девочкой говорил психолог?
— Спрашивал, снимает ли ее папа голенькой — когда она просыпается, например, купается, кушает. Дочка, конечно же, говорила «нет» — это так и есть. Говорила, что папа и мама гуляют с ней, играют. Потом еще дал много карандашей и попросил что-нибудь нарисовать. И дочка сказала, что будет рисовать радугу, брала карандаши только светлых тонов — голубые, розовые… Никаких черных, коричневых тонов. Под конец дочка начала петь, танцевать, просила ее сфотографировать — и психолог с радостью снимала ее на свой мобильный. В итоге нам выдали заключение, что с ребенком все в порядке, родители к ней хорошо относятся, но девочка очень «залюбленная» — то есть, мы очень ее балуем. Но это правда. Она наш первенец.
— Можно личный вопрос?
— Да, давайте.
— Сколько вам лет?
— Я так и знаю, что сейчас начнется педофильская подоплека. Я младше намного, это правда. Мне 30. В браке мы семь лет.
— У Артура Васильевича до вас были жены, дети?
— Это лучше с ним…
Передает трубку Зариковскому.
— Да, я был женат, у меня есть взрослая дочь — сейчас ей 28 лет. Но с ее матерью мы давно развелись, это тяжелая история. Отношений сейчас не поддерживаем. Дочери я помогал до совершеннолетия, платил алименты. Но говорить об этом сейчас не хотелось бы и не нужно.
… Зариковские теперь собираются судиться с теми, кто «поливает их грязью». Написали «открытое письмо к той женщине», которая сняла сцену на Ленинградке. Письмо, правда, еще нигде не опубликовано, но текст Зариковский мне прислал. Несколько цитат:
«Если 3-4-летний ребенок, снявший штанишки, чтобы пописать, вызывает у вас мысли о порнографии и педофилии — это болезнь».
«На месте «преступления» по художественному замыслу у меня могли возникнуть мысли снять потоки машин, толпы людей и одиночество человека среди них (ребенка). Но не случилось».
Семью, само собой, теперь атакуют журналисты, она уже на чемоданах — собирается на ток-шоу на центральном телеканале. Надо полагать, пока что первое.
Следственный комитет, между тем, в «шоу» на Лениградке продолжает разбираться. Источник в правоохранительных органах: «Проверка продолжается, все обстоятельства инцидента выясняются».
Мы продолжаем следить за этой неоднозначной историей.